Танцевальные записки ботаника-любителя

Мозес Пендлтон показал свое новое шоу на Чеховском фестивале

Елена ФЕДОРЕНКО

Соло на зеркале

Самые яркие впечатления от пластических опусов Мозеса (Моисея) Пендлтона сохранились после вечеров Дианы Вишневой “Красота в движении”, когда звезда представила три миниатюры этого американского затейника-иллюзиониста, объединенные общим названием “Из любви к женщине”. Пендлтон как бережливый хозяин, у которого все идет в дело, включил преподнесенные некоторое время назад дары мариинской приме в свой новый спектакль “Ботаника”. Честно говоря, ход не самого высокого тона, но в данном случае никакого снобистского неприятия не вызывает. Потому что абсолютно ясно, что у автора богатая фантазия и что он может проиллюстрировать своими причудливыми эскизами любую историю, если речь в ней идет о природе (кстати, спектакль “Опус кактус”, который видели москвичи в середине 90-х, был о том же – тогда источниками вдохновения для Пендлтона стали гигантский кактус и ландшафт пустыни с ящерицами и змеями).

Но вот что странно: Пендлтон в своих номерах легко справляется решительно с любыми ассоциациями. То, что танцевала Диана Вишнева, постановщик называл произведениями, навеянными полотнами художников и эскизами модельеров, – кубистами, Караваджо, парижской модой от Эрте (Роман Тыртов), – “рыцаря Ар Деко”. Теперь эти номера, погруженные в новый контекст, органично “перепрофилировались”, стали пластической визуализацией иных впечатлений, к которым отсылает само название – “Ботаника”. Итак, можно сказать, “Ботаника” родилась “Из любви к женщине”. Этот спектакль и пригласил Чеховский фестиваль, за что ему спасибо отдельное.

Свой американский Театр “Момикс” (“Momix Dance Company”) руководитель ведет по особому пути. Не страдая комплексами, Пендлтон назвал свою труппу, соединив два слова: “Мо” – первые буквы имени пророка, которому он тезка, и “микс” – смесь. Еще Пендлтон охотно и с ностальгией рассказывает, что момиксом называлась молочная смесь, которой он, малолетка, по поручению отца поил телят на семейной ферме. Общий знаменатель – смесь. Спектакли “Момикса”, конечно, не балетные и даже не танцевальные, а некие пластические шоу, составленные из многих и разных миниатюр. Они соединяют визуальные абстракции, цирковые аттракционы, театр теней, акробатические головоломки, световой иллюзион и кукольную эксцентрику. Американцы точно и остроумно сравнили картинки “Момикса” с завораживающими изображениями “волшебного фонаря”.

Впрочем, почему новый спектакль назван только ботанической отраслью естествознания, так и остается неясным, ибо не только растения, но и разная живность привлекает художника: насекомые – бабочки и жуки, земноводные – саламандры и лягушки, пресмыкающиеся – ящерицы, черепахи, змеи. Поначалу даже пришло в голову: не второе ли значение слова “ботаника” имеется в виду? Но – нет, конечно, нет; Пендлтон – не зануда, хоть и человек, видимо, дотошный: все трюки отработаны с ювелирной точностью. Девушки синхронно и ритмично, все как одна, качают головки подсолнухов, диаметр которых превышает человеческий рост; а огромные полотнища из панциря улитки-великана превращаются в волны океана или в ураганные смерчи – артисты управляют тканью с точностью цирковых гимнастов, работающих под куполом. Собственно, десять артистов труппы и есть гимнасты и акробаты.

Спектакль можно было бы назвать и “Зоология”, и “Мир животных”. Но, по сути, это – грезы, цветные, причудливые и прекрасные. Сны тех, кто не потерял способность удивляться, радоваться и верить в чудеса. Эти сновидения автор выстраивает при помощи хорошо координированных и тренированных тел, диковинного реквизита и богатых возможностей компьютерной техники. Сложился стиль Пендлтона давно, почти четыре десятилетия назад, когда он со студентами Дартмуртского университета (все они были спортсменами) создал труппу “Пилоболус”, где скрещивал танец с акробатикой. Постепенно световые фантасмагории и невероятной красоты костюмы взяли верх, и сегодня Пендлтон скорее режиссер шоу и художник, нежели хореограф. Пластические мистификации “Пилоболуса” пробуждали в зрителях радостный и улыбчивый взгляда на мир, это раритетное свойство было замечено, и Пендлтона пригласили для постановки церемонии закрытия Олимпийских игр в Лейк-Плэсиде. “Олимпийская” команда артистов и составила костяк “Момикса”.

Труппа пишет единое произведение, и “Ботаника” – одна из граней фантастического мира природы, которым грезит руководитель. Спектакль как игра времен года, о чем говорит сам автор: цветы распускаются, дают семя, умирают, как все растения и все животные. В каждом номере, а они идут в режиме non-stop, есть свой фокус, под который и создается сценка. Например, превращения с костюмами (их автор Феб Кацин): букет пышных алых цветов оживает, из лепестков появляются девичьи головки, и постепенно шапочка лепестков опускается по фигуре до самого пола, а тела становятся хрупкими новорожденными побегами. Или – девушка в длинном платье и широкополой шляпе, с которой “стекают” нити бус. В беспрерывном вращении танцовщица “рисует” потоком длинных нитей то огромный нимб, то путь кометы, то яркое, как на детских рисунках, солнышко. Иногда номер “держат” бутафория и чудеса техники: на руках артистов гибкие длинные трубы, диковинные и даже зловещие картины с языками колышущихся рук множит видеопроекция, а в финале танцовщики выстраиваются в единую линию, и на экране возникает один многорукий идол. Есть танец на зеркальном подиуме: гибкие движения лежащей девушки-нарцисса отражение превращает в движения сюрреалистического двухголового существа с восьмью конечностями.

Есть и экспрессивный трюк в темной комнате: черное пространство разрывают своей белизной руки и ноги (они покрыты светящейся тканью), которые легкими вензелями “выписывают” взмахи крыльев, гримасы забавной рожицы, па у балетного станка, застывшего страуса. Самый впечатляющий фрагмент спектакля основан на экстравагантных мифических куклах, придуманных Майклом Карри: полуобнаженная нимфа восседает на скелете какого-то доисторического динозавра, а прекрасный юноша нежится на шкуре, превращающейся в злобного Кинг-Конга. Довольно миролюбивые поначалу звери в какой-то момент нападают на людей – девушка оказывается в животе динозавра, а юноша отчаянно рвется из лап гориллы. Но заканчивается все хорошо: звери побеждены, а девушка и юноша закручиваются в стремительном дуэте. И, пожалуй, лишь один номер обошелся без подпорок реквизиторских, бутафорских и костюмных конструкций: обаятельные кентавры (стоящий артист – передняя часть животного, его вторая половина – склоненное под прямым углом тело второго артиста, упирающегося темечком в спину товарища). Эти душки то важно вышагивают, то переходят в наступление, почуяв приближение брачных игр.

Из таких сценок-пазлов складывается космический кубик Рубика “Ботаники”. Предприятие исключительно развлекательное и гипнотическое, как сказал американский критик, – “травяной целебный настой от зимней тоски”. Но зима сменяется летом, а любые целебные снадобья при привыкании перестают действовать. Сейчас “Момикс” находится на том уровне постижения красоты природы, который грозит наскучить, хотя, наверняка, и не утратит своих чар, только неизбежно переродится в глянцевый перфекционизм. Польстимся надеждой на то, что свой чувственный видеоряд Мозес Пендлтон развернет лицом к человеку и к хореографии. Ведь эфемерные сны бывают не только о бутонах, тычинках и улитках, а танцевать могут не только ткани и бутафория, но и замечательный народ “Момикса” – артисты Мозеса Пендлтона.

МУЗЫКА

• Танцевальные записки ботаника-любителя
  Мозес Пендлтон показал свое новое шоу на Чеховском фестивале
• Окончен бал. Но свечи не гаснут
  Выпускной вечер Молодежной оперной программы Большого театра
• Ресурсы и амбиции
  “Белой реки”

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• Зять полка

ЗАПИСИ

• По территории стилей