...И тут вышел бог из машины

Премьера "Любовного напитка" в Театре Станиславского и Немировича-Данченко

Лариса ДОЛГАЧЕВА

Картинка первая. Вдруг страшно запыхтело, заполыхало - и прямо посреди деревни приземлилась ракета в виде огромной бутыли. Это прибыл проходимец Дулькамара в сопровождении двух инопланетян. С одной стороны, бред (хотя какая опера не бред?). С другой - железная режиссерская логика: если браки совершаются на небесах, то и способы получения заданного результата могут быть самыми невероятными. Так что получите небесное (то есть Божественное) провидение в действии.

Картинка вторая. Явление посреди многокрасочной толпы сельчан Адины, наряженной в чахоточные голубовато-розовые шелка (что, конечно, значит - девушка не от мира сего). Деревенскую Венеру вывезут на некоем подобии веселенького катафалка, запряженного парой ее воздыхателей. С одной стороны, опять бред. С другой - блик нежданной морали: не заносись, милая, в любовании собственной ветреностью, иначе жизнь превратишь в сей печальный транспорт.

Эти картинки - все, в чем блеснула фантазия постановщиков. Остальное в спектакле - тенеты привычного, а временами откровенно вторичного (живой фонтанчик, помнится, бил в здешнем же "Эрнани", крылья, распустившиеся за спиной влюбленного Неморино, фигурировали, хоть и в ином виде, в "Салтане", отчаянное смешение русского и итальянского - способ, удачно опробованный в "Свадьбе Фигаро", драндулет, на котором разъезжает спустившийся с небес Дулькамара, - из какой-то видеоверсии "Напитка"). Что мы имеем в итоге? Шампанское, которое должно было бы победно выстрелить в колосники здешней сцены, оказалось домашней наливочкой. Веселить веселит, но о букете говорить неуместно. Уместно - о Людмиле Налетовой.

Два года назад она потрясла воображение многих своей работой на "малой сцене" Музыкального театра, сложив две оперы с амурным сюжетом - старинную "Дафну" и обэриутскую "Куприянов и Наташа" - в цельную и многомерную историю об ужасе нелюбви. То было явление таланта. Теперь явился режиссер, вдруг оробевший, все оглядывающийся на авторитеты (точнее, на один). Знак вопроса, недоуменное многоточие и надежда - с кем не бывает афронта? Уточним: афронт в данном случае означает не провал, а лишь тривиальность, которая стала знаком всего спектакля.

Демонстративно играем в игру, а не в жизнь - замечательная иллюстрация к догмату об опере и реальности как двух больших разницах, но личный взгляд на предмет куда-то затерялся. Устроим яркую цветовую чехарду (сценограф В.Архипов) - но устроить таковую в комической опере не догадался бы разве что младенец. Споем Доницетти, как можем, - это и вовсе квинтэссенция тривиального, эдакая дежурная шарлотка вместо воздушного пирога с пеной нежных сливок (как ни пошлы низкие гастрономические сравнения с высоким искусством, а в деле, касаемом бельканто, от них не уйти - какой еще стиль просто осязаемо так вкусен? В идеале, конечно).

В спектакле Музыкального театра к означенному идеалу ближе всех оказалась Хибла Герзмава со своим легким, прозрачным, замечательно подвижным голоском (большего здесь не надо, хотя, конечно, от роскошных тембральных богатств, вроде тех, которыми обладает, скажем, Анжела Георгиу, никто бы не отказался). Но довольно было и того, что эта Адина создавала иллюзию купания в своей стихии, тогда как Адина второго состава, Анна Казакова, трудилась в поте лица. Но "белькантовое платье" так и осталось для нее платьем с чужого плеча: если кантилена ей давалась, то в роли виртуозки она никла (звук мельчал, вяз на зубах, о блеске забудем совсем). Плюс красота ее голоса - та красота, которая вполне удовлетворила бы известного "Аттилу глоток", Верди, но эстет Доницетти заскучал бы. Правда, услышь он своего Неморино в исполнении Романа Муравицкого, заболел бы и вовсе. Внимать пению на горле такое же удовольствие, как смотреть на самоубийцу. Между тем какой бы это был тенор, если б "сделать" его - сила-то и природная красота есть. У соперника Муравицкого по партии, Ахмеда Агади, противоположная проблема. К тому мастерству, с которым он спел знаменитый романс (правда, только его один из всей партии), да прибавить бы красоты и красок. Впрочем, он и без них поверг публику в такой восторг, что дело кончилось бисом.

В целом же второй состав оказался куда менее качественным, чем первый. Здесь не было аппетитного как актерски, так и - в меньшей степени - вокально Евгения Поликанина - Белькоре (а был бесцветный Андрей Батуркин). И здесь был несравненный Дмитрий Степанович, новый фаворит московских меломанов, который... и погубил тот спектакль, в котором участвовал. В отличие от тоже интересного, но куда более дисциплинированного Дулькамары - Романа Улыбина, этот не знающий удержу в своих актерских импровизациях и не слишком заботящийся о вокальном совершенстве "бог из машины" совершенно затмил любовную пару и единолично воцарился на оперном троне. О целом речь уже не шла, речь шла о бенефисе. И где тот дирижер, который направит эту могучую стихию в цивилизованное русло? Вольф Горелик, кажется, без всякого энтузиазма озвучивавший партитуру "Напитка" - да еще под микрофон в оркестровой яме! - с ней не справился. Теперь в новом спектакле Музыкального театра две проблемы: Степанович и Доницетти.

МУЗЫКА

• ...И тут вышел бог из машины
  Премьера "Любовного напитка" в Театре Станиславского и Немировича-Данченко
• Все возрасты ему покорны
  Кремлевские приключения Тома Сойера
• Бокал "Баланчини" во славу балета
  Фадеечев уходит со сцены, Ананиашвили остается
• Загадки новой Турандот
  В Москве впервые ставит балет китайский хореограф
• Дни с княгиней Ольгой, ночь - с Нижинским
  проводит Джиджи Качулеану