Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 7 (7314) 14 - 20 февраля 2002г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
Краски мираКогда сезон подходит к пикуКлассическая музыка в Нью-Йорке после 11 сентября Майя ПРИЦКЕР
Перенесенный из-за трагических событий 11 сентября с начала сезона на январь фестиваль Линкольн-центра "Rachmaninoff Revisited" (что по-русски может звучать как "Рахманинов - заново" или "Возвращение к Рахманинову") жертвой терроризма все же не стал. Да, в нем не участвовал, как было запланировано ранее, Михаил Плетнев (официально сообщили, что из-за травмы), и вместо его сольного концерта в календаре зияла дыра, а в Третьем концерте Рахманинова пришлось слушать не Плетнева, а Гаррика Олсона, что, согласитесь, совсем не то же самое. Да, из-за смены дат фестиваль в Линкольн-центре не смог опередить в своей симфонической части аналогичный в Карнеги-холле, и Валерий Гергиев с оркестром Мариинского исполнили всего тремя неделями раньше тот же "Остров мертвых", Четвертый концерт и Рапсодию на тему Паганини, что потом звучали в Эвери Фишер-холле. Но главные участники фестиваля в Линкольн-центре - лондонская "Филармония" и дирижировавший ею Владимир Ашкенази - сделали все возможное, чтобы музыка Рахманинова звучала актуально, а сходство программ только привлекло слушателей: сравнивать всегда интересно. У "Филармонии" явно свой тембр, прозрачный и ясный, выпуклы все голоса, все детали. В рахманиновской фактуре, которая у мариинцев, например, была насыщенной, "полновесной", моментами даже тяжеловатой, открылись новые красоты и смыслы. Рекордсмен по числу сделанных им записей, лондонский оркестр очень мобилен и отличается особой раскрепощенностью. К тому же в нем много молодежи. Молодость не мешает участникам мастерски играть и заметно добавляет энтузиазма. Впрочем, энтузиазм исходил в большой мере и от дирижера с его нервной, темпераментной пластикой. "Остров мертвых", оркестровая поэма по картине Беклина, в их интерпретации понравился больше, чем Третья симфония, думаю, еще и потому, что русская эпичность созданной в 30-е годы симфонии сегодня кажется значительно более чужой, чем трагизм "Острова мертвых". Другой повод для сравнений - партитура Четвертого концерта. В своем первоначальном варианте он исполнялся самим автором и Филадельфийским симфоническим оркестром под управлением Л.Стоковского. Однако композитор чувствовал, что для слушательского восприятия концерт слишком длинен (хотя длится даже в первом варианте меньше, чем популярнейшие Второй или Третий), и сделал ряд сокращений, создав вторую и, наконец, самую краткую - третью редакцию, которая и известна в мире (ее исполнял А.Слободяник-младший с оркестром Мариинского и В.Гергиевым). В. Ашкенази нашел первую рукопись Четвертого концерта (в Библиотеке Конгресса) и вместе с молодым пианистом Александром Гиндиным сделал новую запись полной версии концерта. Эта версия и прозвучала в Эвери Фишер-холле. Приживется ли она на сцене - неизвестно: выигрывая в связности музыкального повествования, она все же кажется многословной и расплывчатой. А вот то, что благодаря ей мы услышали очень талантливого молодого пианиста, - несомненно. У А.Гиндина - теплый, красивый звук, доскональное понимание партитуры на всех уровнях и умение услышать рахманиновские идиомы по-своему (о чем свидетельствовала и интересно трактованная знаменитая соль-минорная прелюдия, которую пианист, отвечая на овации публики, исполнил на бис - необычно сдержанно, с неожиданно горестной и в то же время философской нотой в основной теме и другими, не менее убеждающими эмоциональными новшествами). Это был его оркестровый дебют в Нью-Йорке, хотя 25-летний пианист, лауреат конкурсов им. Чайковского (1994) и им. Королевы Бельгии Елизаветы (1999), уже давно и много гастролирует в других странах мира. Еще один солист - британец Стивен Хо, исполнявший Рапсодию на тему Паганини, - известен в Америке и в мире значительно лучше (в прошлом году он даже получил стипендию прославленного Фонда МакАртура). Но я его слышала впервые и была покорена его элегантным пианизмом, колористически богатым звуком и безупречным ощущением рахманиновского стиля. Он играет Рапсодию не столь остро, гротесково и по-сегодняшнему, как В. Фельцман (исполнявший ее с тем же оркестром Мариинского театра), в его интерпретации больше от ностальгической, сомовско-бунинской ноты, которая у Хо звучит очень убедительно. Хуже обстояло дело с хоровыми опусами Рахманинова. В "Трех русских песнях" Петербургский камерный хор под управлением Н.Корнева то и дело "тонул" в оркестровой партии. А в "Колоколах", где к петербуржцам присоединился известный американский хор "Дессофф", слишком разными оказались солисты. Тенор Ильи Левинского звучал чисто, точно, выразительно, но ему недоставало элементарной силы. Сергей Копчак, напротив, обладая мощным и красивым по тембру басом, ухитрился не спеть почти ни одной ноты правильно, и это пение по принципу "громко и между нот" чрезвычайно раздражало. Только Марина Шагуч представила адекватное исполнение своей партии. Обидно - "Колокола" здесь почти никогда не исполняют. Как бы то ни было, фестиваль привлек толпы слушателей и вместе с содержательным симпозиумом, подготовленным английским музыковедом Джерри МакБерни (некогда учившимся в Московской консерватории), подсказал американским слушателям, что, кроме Второго и Третьего концертов, композитор написал еще много отличной музыки и что даже такие хорошо известные опусы, как Рапсодия на тему Паганини, скрывают в себе еще нераскрытый содержательный потенциал - было бы кому его расслышать... Последнее утверждение мы сможем проверить в марте, когда в Карнеги-холле будет выступать Государственный академический оркестр Санкт-Петербургской филармонии под управлением Юрия Темирканова; в программе - Первый, Второй и Третий концерты соответственно с Лейфом Уве Андснесом, Ефимом Бронфманом и Золтаном Кошичем в качестве солистов. Из холодного краяКак показывает практика, чем больше музыкант исполняет современной музыки, тем, как правило, значительнее оказываются его интерпретации традиционного репертуара. Вот почему, услышав на днях Лейфа Уве Андснеса в Фортепианном концерте польского классика XX века Витольда Лютославского (1913 - 1994), я с особым интересом буду ждать его интерпретацию Рахманинова. Трудное имя 30-летнего норвежца, пару лет тому назад получившего очень престижную премию Гилмора (ее присуждает жюри, члены которого анонимно посещают концерты разных пианистов и выбирают достойного), сегодня у всех на устах. Одни считают его музыкантом холодным и "отстраненным", другие - чуть ли не главной надеждой фортепианного искусства. Принадлежа поначалу к первым, я, если и не перешла окончательно в стан вторых, то все больше и больше ценю этого умного, глубокого музыканта с отчетливо распознаваемой индивидуальностью (что может быть важнее ее?). Часто исполняя музыку XX века, он считает концерт Лютославского самым значительным фортепианным концертом его второй половины. Созданный в 1987 году, концерт - образец его отточенного композиторского мастерства, благородного "классицизма", который подчинял все новейшие техники, используемые Лютославским (от сериализма до алеаторики), неумолимой логике внутреннего сюжета и продуманности формы. Андснес с его собственным великолепным ощущением музыкальной формы, с умением воплотить даже самое "растрепанное" музыкальное произведение как единый процесс и найти смысл и образ в самых абстрактных эпизодах оказался идеальным интерпретатором протяженного концерта. Даже оркестр Нью-Йоркской филармонии, игравший в этот вечер под управлением англичанина Эндрю Дэвиса по принципу "ни шатко ни валко" и заставивший зал зевать во время "Благородных и сентиментальных вальсов" Равеля, в присутствии Андснеса оживился и подтянулся. После детектораПридя в Карнеги-холл на концерт Израильского филармонического оркестра, в котором Максим Венгеров должен был играть Концерт Брамса, я не увидела входа. Его закрывала гигантская толпа. В целях безопасности, о которой полиция особенно сильно в этот вечер беспокоилась (по понятным причинам), у дверей установили металлические детекторы, как в аэропортах. Процедура осмотра грозила затянуться надолго. Некоторым утешением служил тот факт, что стоять пришлось в толпе красивых нарядных людей (концерт был благотворительным, с обедом, в помощь Фонду друзей Израильского филармонического оркестра), да еще рядом с Эли Визелем. Концерт начался на полчаса позже с гимнов США и Израиля и трогательной речи Зубина Меты, главного дирижера оркестра. Он вспомнил 20-летней давности фестиваль скрипачей, в котором с этим же оркестром выступали Исаак Стерн, Ицхак Перлман, Пинхас Цукерман и Шломо Минц. Фестиваль и положил начало вышеназванному фонду, президент которого, Герман Сандлер, погиб в катастрофе 11 сентября. Его памяти и памяти Исаака Стерна, другого верного друга оркестра, концерт и был посвящен... То ли позднее начало, то ли долгий перелет были виноваты, но оркестр с самого начала звучал не самым лучшим образом. Резкий тембр, несовершенная интонация, какая-то общая несобранность отрицательно сказались на интерпретации концерта Брамса. М.Венгеров с его удивительным, светящимся звуком был превосходен во многих эпизодах (в частности, в своей собственной каденции первой части), хотя, признаюсь, я ожидала более драматургически цельной интерпретации и лучшего ансамбля с оркестром. Во Второй симфонии Брамса оркестр как будто "пришел в себя". Никаких особенных творческих откровений в этом исполнении не было, но Мета дирижировал (как почти всегда - наизусть) с присущей ему грацией и пластичностью, вызвав такую же пластичность и мягкость в звучании и смене эпизодов. Говорят, на следующий день оркестр играл намного лучше. Концертный сезон в Нью-Йорке только подходит к своему пику: впереди выступления оркестров Концертгебау, Филадельфийского, Бостонского, Сан-Францисского, Де Пари, впервые приедут Мюнхенский филармонический, которым руководит Джеймс Левайн, и оркестр Радио Кельна, которым управляет Семен Бычков, сольный концерт даст замечательный тенор Бен Хепнер... И это только февраль... Также в рубрике:
|