Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 23 (7533) 15 - 21 2006г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ПалитраРусское солнце вселенной ДадаСергей Шаршун в Музее личных коллекций Елена ТИТАРЕНКО
Очевидно, написать исчерпывающую историю русского искусства ХХ века удастся еще не скоро. Только покажется, что почти все открытия позади, как откуда ни возьмись - новое имя... Правда, художника, чья выставка открылась в Музее личных коллекций, специалисты знают давно, хотя широкой публике предстоит очередное "посвящение": Сергей Шаршун только входит в наш арт-контекст. И в последнее время благодаря не столько энтузиазму музейных хранителей, сколько всплеску интереса арт-рынка к тем персоналиям, что совсем недавно в центр внимания не попадали, заслоненные более раскрученными, "понятными народу". Но вот среди оного обнаружились индивиды, готовые за общение с искусством платить наличными, сильно превышающими стоимость билета в музей. Коль скоро передвижники, мирискусники, как и мастера салонные, но прославленные, с рынка почти исчезли, шишкины-айвазовские-кустодиевы стали неимоверно дороги, да и современники не отстают (на последнем "Сотбис" за миллион фунтов "улетел" Краснопевцев!), то и мода на "реалистическое" сменилась новой тенденцией: в Россию теперь активно везут наследие русских эмигрантов. Благо география их распыления по миру широка, ресурс обещает долго не истощиться; но уж надежнее всего доставка прямо из Парижа, как суп в рассказах Хлестакова... Впрочем, оставим иронию: Париж всегда Париж, даже в анекдотах. А потому на выставку в МЛК можно идти смело, не опасаясь подделок: провенанс картин из коллекции солидной галереи Бенуа Сапиро "Минотавр" считается безупречным. В России их прежде не показывали, и турне продолжится в Русском музее. А печаль лишь о том, что все у нас как-то урывками, выставочная картина рассыпается на сотни осколков, и фрагменты зеркала так малы, что вряд ли сложатся в ясное отражение. Как бы не исказить портрета... Проще всего избежать этой опасности, устроив художнику "персоналку" в формате ретроспективы, позволяющую сразу и масштаб оценить, и эволюцию понаблюдать. Добавить бы коллекцию Третьяковки, которой Шаршун завещал свои работы (три десятка картин передал в 70-е его душеприказчик Рене Герра, и в 1995 году наконец-то некоторые показали), да то, что недавно вызвало ажиотаж в модной галерее под Москвой... Ан нет, музейщикам и галеристам, видно, договориться нелегко! Вот и мелькает имя на этикетках там и сям - то на Рублевке, то на шикарном Салоне в Манеже, теперь вот и в солидном музее, - но надо напрячь силы, собирая воедино обрывочные впечатления, чтобы за подписью встало лицо, жизнь и судьба. А участь Шаршуну выпала на удивление нестандартная - даже во времена, от идиллии бесконечно далекие. Да, эмигрант, но не беженец из России: он еще до 1917-го обитал на Западе. Правда, сбежал - от отца-купца (тот категорически противился увлечению сына искусством) в армию, потом - за границу; изъездив Европу, добрался до Барселоны, для русских малопривлекательной. Признавался, что испано-мавританское искусство, "крашеные фаянсовые квадраты изменили мою живописную концепцию, дав волю моей исконной славянской натуре: мои картины стали красочными и орнаментальными". Итак, уехав из России в 1911 году, художник обосновался на Монпарнасе, а затем провел три года в Испании. Вряд ли там он познакомился с Пикассо (место встречи - Париж - изменить нельзя), но никуда не деться от факта: прямых высказываний Пикассо о художниках русского зарубежья 1920-30-х почти не зафиксировано, но скромный Сергей Иванович и тут стал исключением. В каталоге его поздней персональной выставки приведено безапелляционное мнение Пикассо: "Для меня существуют только два художника- Хуан Грис и Шаршун". Ответ последнего был оригинален: в письме 1970 года с выражением благодарности "за доброе ко мне расположение" он не преминул вставить фразу: "Но позвольте мне Вам сказать, смеясь, что я не переношу Хуана Гриса"! Далее - дадаизм: много ли русских художников выбрали этот рискованный путь? Ниспровергать основы всегда готовы, но к движению Тцара и Пикабиа они примыкали редко. Шаршун же оказался в эпицентре скандального течения - именно в Барселоне 1916-го. После Первой мировой - новая встреча с дадаистами в Париже, и Шаршун - в их рядах: на "Выставке антиискусства" в 1919 году показывает "Сальпенжитную Деву Марию" - маленькую скульптуру "Танец" в духе футуризма, на которой развешаны воротнички и галстуки, - а в 1921-м играет роль в перформансе "Суд над Баррэсом". Вносит вклад и в "икону" дадаизма из Центра Помпиду - участием в коллективном творчестве над абсурдистским панно "Какодилатный глаз", которое долго приписывали одному Ф.Пикабиа. Прямо под изображением глаза, который помещен в центр композиции, испещренной десятками надписей и подписей, - начертанное по-французски имя Шаршуна, а сбоку собственная версия - "Русское солнце". В эти годы в круге постоянного общения художника родом из Бугуруслана - Бретон, Тцара и Кокто, дружелюбно настроены Марсель Дюшан и Макс Эрнст. Но с группой "Дада" он все же порвал, хотя весь двухтысячный тираж своей брошюры "Dadaismus" Шаршун хотел увезти в Россию, куда собрался в 1922-м, да так и не уехал: пока дожидался в Берлине визы, встретил Айседору Дункан, та поделилась впечатлениями от Москвы, откуда только что вернулась... И вскоре художник оказался вновь в Париже, где узнает и славу, и нужду. Там ему пригодится дадаистский опыт - на русских балах и авторских вечерах "флюгер-рулевой и гитарист Сергей Шаршун", как подписал он одну из листовок своего сочинения, будет устраивать акции в духе дада. Был и период, когда он забросил живопись - пахал в прямом смысле слова, занимаясь на юге Франции сельским хозяйством, пока в 1944-м не явился некий поклонник, купивший старые картины... Выставлялся в зрелые годы без счета - в Европе, США, Канаде. И вот что любопытно: причисляемый ныне к классикам Шаршун практически наш современник. В трудах и лишениях, а отнюдь не в безбедности, заключенной между датами 1888 - 1975, дожил он до преклонных лет - венцом карьеры стала в 1971-м ретроспектива в Центре Помпиду, который в данном случае стоит назвать официально: Национальный музей Франции. Описывать богатые аллюзиями, построенные на тонких цветовых переходах и тональных нюансах картины Шаршуна - занятие неблагодарное. Абстракция вообще материя трудновыразимая словами, во всяком случае, на первый взгляд, пока не всмотришься в картины, не погрузишься внутрь их пластической стихии. И тогда глаз перестает подчиняться разуму и отдается сфере чистого наслаждения, будто скользя вослед движениям кисти, с тщанием и вкусом выписывавшей и геометрические фигуры всевозможных оттенков коричневого и серого, как в композиции "Орнаментальный кубизм № 30", или наложенные одна на другую плоскости - близкие по тону, словно ноты из-под клавиш одной октавы... Кстати, переживший наравне с другими мощное влияние Кандинского, Шаршун часто оставлял в своих абстракциях следы, тени реального мира. Пожалуй, не только это роднит его с сонмом мастеров "второго ряда". Но тем удивительнее, что и в гуще художников, которыми полнилась эмиграция, в котле воздействий и заимствований наш герой остался узнаваемым, из отголосков разнообразных арт-направлений начала ХХ столетия выработав неподражаемую манеру. И это не эпигонство, не холодная стилизация, а нечто тонко сплетенное, изощренно сотканное, вошедшее в историю под замысловатым названием "орнаментальный кубизм"... Врожденный романтизм, природный дар художника, отвергавшего протестный иррационализм или очевидный антиэстетизм, исследователи называют среди причин, вызвавших расхождение с дадаистами. Шаршун "не мог стать надуманным маньеристом, он просто тяготел /.../ к абстрактному и фантастическому, к напевности волнообразных линейных и цветовых созвучий, наивности выразительного цвета, символической таинственности мотивов и знаков", - мнение поэта А.Раннита приводит доктор искусствоведения Андрей ТОЛСТОЙ. В фундаментальном труде "Художники русской эмиграции" он едва ли не впервые в отечественной литературе подробно рассказал о Сергее Шаршуне. И хотя велико искушение продолжить повествование о богатой поворотами биографии, я предпочла расспросить уважаемого коллегу о впечатлениях от выставки. - Чрезвычайно яркая личность! Не забудьте, Шаршун не только художник, но и талантливый литератор. Еще в 1918 году он написал поэму в прозе "Долголиков", позже еще две, причем "Неподвижная толпа" - на французском, как и экспрессивно-абсурдистский роман "Праведный путь"; сочинял дадаистские листовки - "Клапан", "Вьюшечки"... Литературное творчество Шаршуна гораздо теснее связано с дадаизмом, чем его деятельность художника, хотя как тут не вспомнить рукописные книги русских футуристов. А основанный им журнал "Перевоз Дада" существовал до 1973 года, меняя названия. Человек он был увлекающийся, в частности пережил влияние Андрея Белого, символизма и сюрреализма, интересовался антропософией... Но в искусстве сумел остаться самостоятельным, потому и не затерялся в море художников, наводнивших в 1920-е "русский" Берлин, затем - Париж. Он входил в разные группы, но выработал индивидуальный почерк, и его творчество нельзя свести к какому-либо одному направлению: здесь и синтез, и анализ, словом, поразительный сплав. За год до смерти он совершил путешествие на Галапагосские острова и сделал ряд абстракций, вдохновленных тамошними закатами...
- Андрей Владимирович, как удалось Шаршуну не кануть в Лету, только ли стараниями Рене Герра? - Еще в юности, общаясь с Бретоном, Арпом, Эрнстом, он стал интернациональной фигурой - один из немногих. Работы Шаршуна в музеях Запада - редкий пример русского искусства не "для внутреннего употребления". Уже после Второй мировой войны он стоял вровень с когортой С.Поляков - Н. де Сталь - А.Ланской, а это русские беспредметники абсолютно парижского уровня. Однако он сохранил связь и с российской визуальной традицией, с национальным пониманием орнаментики, воплотившимся в его "декоративном импрессионизме".
- А насколько эта выставка встраивается в наш нынешний художественный контекст? - В последние два года художники русской эмиграции - на пике интереса со стороны состоятельных людей. Возможно, это продиктовано не столько потребностями "чистой" культуры, сколько развитием прагматической ее части, перекройкой представлений о том, что является коллекционным искусством. И хотя массовая публика не жалует абстракционизм, интерес к художникам этого направления пока не исчезает, что отрадно. Не исключено, что этот процесс приведет и к "реабилитации" русского авангарда, репутация которого подорвана огромным числом "фальшаков". Наследие эмигрантов большими порциями внедряют на наш арт-рынок, музеи не стоят в стороне (так, ГМИИ готовит выставку Андрея Ланского), а в итоге - нормальный процесс, если выразиться высокопарно, стирания белых пятен. А их еще вдоволь! Также в рубрике:
|