Интонация Максимовой

Сергей КОРОБКОВ

Видеть сквозь время - дар Максимовой

С тех пор как Екатерина Максимова оставила сцену, формально ее жизнь совсем не переменилась. Как отдавала все свое время балету, так и отдает. Как начинала любой день с репетиции, а заканчивала спектаклем, - так и продолжает. С той только разницей, что поменяла пространство своего присутствия в театре: днем - это место у зеркальной стены, чтобы видеть артистов, с которыми репетирует, вечером - в зрительном зале, чтобы наблюдать за тем, как они ведут спектакль. По большому же счету, пространство ее, Максимовой, присутствия в балете, театре, кинематографе, искусстве - сохранилось. Того, что она сделала на сцене и на экране, пока не повторил никто. Максимова не нуждается в комплиментах и в педагогическом мастерстве, пожалуй, не уступает себе как артистке. Труднее с комплиментами в адрес ее учениц. Почти все они прима-балерины, почти всех надо обязательно смотреть на сцене, каждая, несомненно, - индивидуальность. Светлана Лунькина - в "Жизели", Марианна Рыжкина - в "Дон-Кихоте", Наталья Балахничева - в "Ромео и Джульетте", Татьяна Предеина - в "Анюте" etc. дают восхитительные портреты классических героинь в постмаксимовское время. Но в тему, сквозным действием проходящую сквозь время общее и время, отпущенное балетному артисту неуступчивой природой, их исполнительский репертуар не складывается. Проблема общая - что для балетных артистов, что для драматических, что для современной композиторской школы, что для кинематографа. Удач и свершений много, но почти все на уровне биографий. Максимова свою тему воплощала на уровне судьбы, в ореоле предначертанности, в статусе избранницы. И рядом были те, кого можно перечесть по указанным профессиональным координатам: от Вишневской и Образцовой в опере до Борисовой и Яковлевой в театре, до Шмыги в оперетте и Фрейндлих и Дорониной в театре и кино.

Тему Максимовой сформулировать можно столь же легко, сколь и сложно (так она ее и выражала). Что может быть проще и понятнее, если подразумевать под этим воплощение женской природы и ее сочетаемо-несочетаемых свойств, и что - сложнее, если принять за нее человеческую натуру с ее меридианами и параллелями, с болью, как и любовью, пропущенными сквозь время твоей биографии и судьбы ко времени, где биографии и судьбы складываются в историю? Максимова знала тайну этого движения, поэтому отдельные роли жили у нее не форматом отдельных спектаклей, а собирались в роман с жизнью и роман о жизни. В этом ее романе невозможно выкинуть ни строчки, и любовный читательский взгляд обязательно отметит парадоксальную общность ее Жизели с Фригией, Галатеи с Анютой или Юлии, что от Бежара, с Еленой Князевой из фильма "Фуэте".

Балетной сцене Максимова прививала мхатовский вкус и при всей абстрактности хореографического театра умела, как никто, ни до, ни после жить подробностями, увязывать их друг с другом в границах целого, где взаимоотношения, конфликты, драматургические перипетии освещались чувственным и эмоциональным погружением в роль, как в жизнь. Жизнь человеческого духа по Станиславскому она присвоила себе без всяких кавычек, поэтому равновелико умела выражать ее как через пластическую речь в балете, так и через небалетную речь в кино, когда заговорила так же свободно, как танцевала. Универсальным ее искусство сделала интонация. Интонация как индивидуальное проживание роли, текста, спектакля вообще отличало театральное время Максимовой. По интонации отличали художника от ремесленника, по интонации умели сличать текущее время, чем были интересны театр и балет как театр.

Время, когда Максимова оставила сцену, совпало с изменением художественных правил и театральных ориентиров: на смену интонации пришла имитация, и жизнь человеческого духа почти прогнали со сцены, заменили иллюстрацией. Максимова как педагог пытается эту жизнь вернуть, но без ее исполнительского участия это едва ли получится скоро. Мы видим ее в парадных ложах на юбилейных торжествах, в урочный час все телеканалы бросаются брать у нее интервью и сыпать комплиментами, перемежая их хрониками ее выступлений в Большом или кадрами из кинолент, в которых она снималась. Видим, как она полулетит по проходам партера, чтобы занять свое председательское место в жюри балетного конкурса "Арабеск". Видим, как стремительно поднимается на сцену, чтобы в церемониальном режиме вручить награду тому или иному триумфатору, тому или иному лауреату. Но мы не видим ее на театральной сцене, ее не снимают в игровом кино, там почему-то не находится места ее уникальной интонации, ее уникальному голосу. И это тогда, когда все вокруг заполнено имитаторами и иллюстраторами, инновациями и инсталляциями.

Актриса Людмила Максакова какое-то время назад лучше других объяснила суть происходящих на нашем театре перемен. "Сначала из театра изгнали голос, - сказала она, - теперь прогоняют душу". Когда-то голос Максимовой изгнали из Большого театра, потом - из большого кино, в котором лучше ее никто, хотя и парафразом, не сыграл булгаковской Маргариты, не поймал взгляда героини средь шумного бала. А сейчас понятно - надо вернуть. Нельзя без нее как актрисы. В дни ее юбилея, когда привычно думать о подарках, об этом надо подумать прежде всего. Она сама делала нам столько подарков, что еще одного, и очень дорогого, мы достойны.

ПЕРВАЯ ПОЛОСА

• Интонация Максимовой
• Кинотяжба: Никита Михалков против Марлена Хуциева

АКТУАЛЬНОЕ ИНТЕРВЬЮ

• ГРИГОРИЙ ИВЛИЕВ: Последствия кризиса сфера культуры ощущает отчетливо

БЕРЛИНАЛЕ - 2009

• Сумасшедшая любовь и ярость