Главное забыл

ДРАМА

Наталия КАМИНСКАЯ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Сцена из спектакля “Дядя Ваня”

В нынешнем сезоне “Золотая Маска” составила в сумме такую программу, что даже самый сумасшедший любитель фестивальных марафонов не смог бы отсмотреть всего предложенного. Ведь до собственно конкурсной программы прошли две сопутствующие: международная “Маска Плюс” со спектаклями Израиля, стран СНГ и “Польский театр в Москве”. Честно говоря, именно благодаря польской программе этот фестиваль- 2011 и останется в истории. Спектакли поляков, начиная от “гуру” Кристиана Люпы с его “Персоной Мэрилин” и заканчивая камерной моноисповедью Войчеха Земильского (“Небольшой рассказ”), вольно или невольно встали в оппозицию панораме российских спектаклей, ибо явили собой совершенно другой современный театр. И дело даже не в том, что “Вавилон” двух экстремальных женщин (драматурга Э.Елинек и режиссера М.Клечевской) шокировал жестким натурализмом зрелища и беспощадностью социального приговора, что “(А)поллония” К.Варлиховского изматывала зрительские глаза, уши и мозги жесточайшими нравственными дилеммами. Дело в том, что мы увидели театр как сгусток невероятной по силе рефлексии, услышали его как крик социальной боли, и остаться к такому равнодушным не удалось никому – ни тем, кому это решительно понравилось, ни тем, кого возмутило, ни тем, у кого возникли по ходу дела резонные вопросы как эстетического, так и смыслового порядка. Главный же вопрос: почему мы такое не можем? – давно уже витает в воздухе. Такое – в смысле взятой на себя театром обязанности бить беспощадными вопросами прямо промеж глаз. В смысле невероятной свободы приемов и актерской отваги. Феерическая Сандра Коженяк, сыгравшая Мэрилин Монро в последние дни ее звездной и одновременно глубоко трагичной жизни, надолго, если не навсегда, врежется в память.

Нет, становиться кем-то другим, а не самим собой, – дело самое последнее, в том числе и для российского театра. Но думать о смыслах его собственных высказываний, о побуждениях, да и о формах весьма и весьма необходимо. Очередная конкурсная программа национального театрального фестиваля, теоретически включающая в себя все лучшее, должна бы представить искомую картину. И лучше бы ее, эту картину, не смазывать сопутствующими впечатлениями, тем более такими обильными и такими сильными. Ведь и украинский “Эдип. Собачья будка” внес свою дозу эстетического шока. Чего уж говорить о польских спектаклях. Верное, в принципе, соображение, что крупнейший российский фестиваль должен обрастать внеконкурсными показами, расширять поле обозрения, на сей раз едва не обернулось манией величия. И нечего удивляться, что кто-то теперь, по окончании “Маски”, “главное забыл” (был в конкурсе милый, но не очень удачно прошедший петербургский спектакль с таким названием). То есть будет вспоминать и обсуждать не спектакли-номинанты, а совсем другие радости.

Что же до картины конкурса, то решение жюри в разделе “Драма” дает исчерпывающий ответ. “Дядя Ваня” Вахтанговского театра как гармоничное целое, как весьма неожиданный, жесткий и одновременно поэтичный взгляд на заигранную чеховскую пьесу – это действительно событие. Равно, как событие – и “Изотов” Александринского театра – редкий в наших широтах спектакль атмосферы, образа, зрелища, в котором слово – всего лишь элемент, притом не самый главный, а целое тем не менее взывает и к разуму, и к исторической памяти, и к сильной эмоции. Почему поставивший его Андрей Могучий выбран “лучшим режиссером”, а не Римас Туминас? Или, наоборот, почему “Изотов” – не “лучший, спектакль” (когда и премию за лучшую работу художника получил Александр Шишкин – тоже за “Изотова”)? Все это – вопросы регламента номинаций самой премии, а регламент, даже самый умный и взвешенный, все равно слегка туповат.

Хотя впервые в истории фестиваля на конкурс был выдвинут целый проект – четыре спектакля РАМТа, поставленных молодыми режиссерами. И впервые (если не считать некогда участвовавшей и победившей “Каштанки” Екатеринбургского ТЮЗа) в соревновании участвовали спектакли, поставленные для детей. Проект получил спецприз жюри. Но самое, наверное, ценное здесь то, что наконец-то восторжествовала простая, в сущности, истина: спектакли не делятся на детские и взрослые, они делятся на хорошие и плохие.

Опять провинция решительно проиграла Москве и Петербургу. Хотя ее узор на этом фестивале сложился интереснее, чем имеет обыкновение складываться. Было свое обаяние и в воронежских “Электре и Оресте”, которых режиссер Михаил Бычков поставил как трагедию современных детей, затянутых в воронку взрослых злодеяний. Чисто, хотя немного по-детски, прозвучало платоновское “Возвращение”, поставленное молодым Олегом Юмовым (Новосибирский театр “Глобус”). А “Екатерина Ивановна” Ярославского театра имени Ф.Волкова – и вовсе стильная работа. В мрачной социально-бытовой истории Леонида Андреева режиссер Евгений Марчелли высвободил вечную тему сшибки полов, тему мужской агрессии и мужского малодушия. В спектакле, наполненном бешеной страстью, нет примет конкретного времени, но есть отчетливый привкус андреевского декаданса, опрокинутого в наши сегодняшние ощущения. Смелой и одаренной актрисе Анастасии Светловой, думаю, не досталась основная “Маска” (она получила спецприз жюри) только потому, что в конкурсе была Ольга Яковлева, чей высокий класс игры и породы в спектакле МХТ “Обрыв” попробуй-ка обойди.

Казалось, и потрясающего в роли дяди Вани Сергея Маковецкого обойти невозможно. Но “Маску” за лучшую мужскую роль получил Игорь Гордин, чья работа в спектакле МТЮЗа “Кроткая” действительно хороша. Артист, уже давно обративший на себя внимание серьезом и профессионализмом, в последние годы обрел еще и свободу, и яркую выразительность. А все же, на мой вкус, Маковецкого не переиграл.

Обошла “Маска” и спорного “Гамлета” Валерия Фокина (Александринка). Жесткий, беспощадный к нынешнему времени и его взаимоотношениям с великой шекспировской пьесой спектакль остался без награды. Ничего не взял и спектакль Константина Богомолова “Wonderland-80” (“Табакерка”). А между тем это достаточно редкая в наших пенатах вольная композиция разноплеменных текстов и столь же нечастая попытка откровенной общественной рефлексии – ведь режиссер соединил два “зазеркалья”: советское из “Заповедника” Довлатова и сказочное кэрролловское (“Алиса”).

“Маска” на стадии финального выбора все еще стойко предпочитает традицию. Если зажмуриться и представить себе, что в список номинантов попадает эдакая российская “(А)поллония”, то представить ее у нас лауреатом пока не удается, даже зажмурившись. К слову, автор этих строк по-прежнему верит в то, что и традиционным методом РПТ (русский психологический театр) можно совершить на сцене талантливое открытие, и не надо толкаться, всем места хватит. Но когда есть факт формального новаторства, обеспеченного к тому же острым современным смыслом, стоит ли при “раздаче слонов” так осторожничать? А то ведь каждый второй зритель все еще вспоминает неистовых поляков, главное же, ради чего устраивается национальный театральный фестиваль, вроде как и забыл.

ДРАМА

• Главное забыл

КУКЛЫ

• Художественный козлик

ОПЕРА

• Без тени, но – с Гергиевым

МЮЗИКЛ

• Всепобеждающий гоголь-моголь

БАЛЕТ/СОВРЕМЕННЫЙ ТАНЕЦ

• Предсказуемо и без страстей