Воспоминание об одной жизни

К 205-летию со дня смерти Александра Радищева

Максим ГУРЕЕВ

11 сентября 1802 года, в десять часов утра, Александр Николаевич Радищев совершенно неожиданно для домочадцев налил полный стакан водки и залпом выпил его. Затем еще один. После чего, схватив со стола бритву, попытался зарезаться, и его насилу успели остановить.

А.Радищев

Остаток того последнего в своей жизни дня Радищев провел в глубочайшей депрессии. К вечеру, воспользовавшись отсутствием в комнате детей и врача, он принял яд. В первом часу ночи Александр Николаевич Радищев скончался.

"Если ненавистное счастье истощит над тобой все стрелы твои, если добродетели твоей на земле не останется убежища, если доведенному до крайности не будет тебе покрова от угнетения; тогда вспомни, что ты человек, вспомни величие твое - и умри! Ведь по смерти все для тебя минуется, и душа твоя исчезнет".

А что будет потом? Этот вопрос Александр Николаевич часто задавал себе.

А потом - ничего. Только бездонная ледяная пустота.

Впрочем, нет!

Потом будет около сорока тысяч долга, семеро детей-сирот, две жены-покойницы и эта эпитафия, которую так и не разрешили выбить на могиле одной из них:

Дом, где жил А.Радищев, в Петербурге

О если только то не ложно,

Что мы по смерти будем жить,

Коль будем жить, то чувствовать нам должно,

Коль будем чувствовать, нельзя и не любить.

Надеждой сей себя питая

И дни в тоске препровождая,

Я смерти жду, как брачна дня:

Умру и горести забуду;

В объятиях твоих я счастлив паки буду,

Но если ж то мечта, что сердцу льстит, маня,

И ненавистный рок объял тебя навеки -

Тогда отрады нет, да льются слезны реки.

Тронись, любезная, стенаниями друга!

Се предстоит тебе в объятьях твоих чад.

Не можешь коль пройти свирепых смерти врат,

Явись хотя б в мечте, утеши тем супруга...

Что это было?

Мечта о бессмертии? Стенания вдовца? Или не что иное, как полет фантазии, мятежного философического духа? Впрочем, похоже и на вполне изысканный филологический экзерсис...

* * *

Из донесения члена его императорского величества законодательной комиссии Ильинского: "Коллежский советник Александр Радищев, как я приметил, на все взирал с критикою... И когда мы рассматривали сенатские дела и законы, то при каждом заключении не соглашался с ними, прилагал свое мнение, основываясь при этом единственно на философическом свободомыслии. Ему казалось все недостаточным и не заслуживающим внимания, все обряды и обычаи, нравы и постановления - глупыми и отягчающими народ".

Работая на государственной службе, Александр Радищев привык давать отповедь подобного рода донесениям, более, откровенно говоря, напоминавшим кляузы: "Необходимо презреть негодование некоторых неистовых самолюбцев для пользы миллионов, необходимо сокрушить неясность прежних узаконений, низвергнуть ненависть, чиносостояния разделяющую, и воздвигнуть закон для всех единый, в действиях своих неминуемый, в изречениях неумолимый... Тогда блаженство народное не будет задачею, отдаваемой на решение одних только любителей человечества".

Вот, например, саратовский помещик Николай Афанасьевич Радищев - отец 7 сыновей и 4 дочерей, владелец 2000 душ крепостных крестьян, свободно изъяснялся на немецком, французском и польском языках, недурно знал латинский, увлекался богословием и древней историей. Согласно семейному преданию, во время Пугачевского бунта крепостные крестьяне не выдали его с семьей бунтовщикам, а спрятали в соседнем лесу.

Может быть, Радищев-старший и был тем самым "любителем человечества", о котором спустя почти 50 лет напишет его старший сын - Александр?

Может быть, и так...

Да вот только надеяться русскому человеку по-прежнему оставалось только на себя да на Бога, потому как законы государственные были "наполнены многими противоречиями во нравах и обычаях, правилах и добродетелях. И оттого становилось весьма трудным исполнение должности человека и гражданина, ибо нередко они находились в совершенной противоположности и противоречии".

Выпускник Московского пажеского корпуса и Лейпцигского университета, обер-аудитор при штабе графа Брюса, секунд-майор в отставке, переводчик Петербургского вольного общества переводчиков, знаток Гельвеция, Вольтера, Руссо, Гольбаха и Мабли, управляющий Санкт-Петербургской таможней, коллежский советник, кавалер ордена Святого Владимира, полученного из рук самой императрицы Екатерины II, и ею же сосланный в Сибирь - Александр Радищев.

Не это ли есть те самые "совершенные противоречия и противоположности"?

Ответ на это вопрос дала сама государыня: "Его мысль давно готовилась ко взятому пути, а французская революция его решила себя определить в России первым подвизателем".

Подвизатель...

Какое странное слово - то есть тот, кто совершает духовный подвиг.

Едва ли Александр Николаевич почитал себя таковым героем: "Я - довольно-таки смешное существо... В настоящее время, после того, как я испытал все усталости тела, все пытки духа, я более бодр, более радостен, более светел и смотрю на вещи с их наиболее светлой стороны, тогда как раньше все мне казалось покрытым тению... Вот каким я был, вот таков я есть: более веселый, когда чувствую больше страданий, более хмурый, когда я слишком спокоен".

Эти слова Радищев скажет летом 1797 года, уже вернувшись из илимской ссылки в отцовское имение Немцово, что находилось в Калужской губернии.

* * *

Впрочем, здесь - в 115 верстах от Москвы - было от чего "успокоиться".

Казалось, что жизнь тут остановилась много десятилетий назад: "Немцово я нашел в великом расстройстве и, можно сказать, в разорении. Каменного дома развалились даже стены... Я живу в лачуге, в которую сквозь соломенную крышу течет. Сад вымерз, подсадки не было, забора нет... Немцово заложено в банке, и весь оброк идет туда. В Илимске я жил милостыней, а здесь чем буду жить, не ведаю".

Можно жить воспоминаниями, творчеством, надеждой, верой.

В те годы Радищев писал: "На пятидесятом году от рождения я не могу надеяться на долголетие дней моих, ибо горести и печали умалили силы естественные. Взглянув на меня, всяк сказать может, насколько старость предварила мои лета".

А еще можно жить детьми.

По воспоминаниям сына Александра Николаевича, Павла, в последние годы именно многочисленные дети стали его единственными благодарными собеседниками и слушателями.

"Ну что вы скажете, детушки, если меня опять сошлют в Сибирь?" - любил полушутя-полусерьезно вопрошать своих чад Радищев.

В эти минуты он был как блаженный и, хотя любил почитать себя атеистом, не мог изгнать из сердца навсегда слов Спасителя - "будьте как дети".

Дети всячески опекали своего отца, успокаивали его, а он все твердил: "Пускай я брежу, но бред мой моей блаженство есть".

А сказано - "блаженны чистые сердцем".

Однажды, сидя вечером со своими детьми вокруг чайного стола, Александр Николаевич совершенно не признал в двух вошедших в гостиную молодцеватого вида гусарах своих старших сыновей, которых он не видел семь лет.

Он обрадовался им до слез, но и в то же время испугался их, потому что эти два молодых человека стали для него символом безвозвратно ушедшего времени, всей его потерянной, как ему казалось, и пустой жизни: "Да, в жизни нужно иметь правила, дабы быть блаженным, и должно быть твердым в мыслях, дабы умирать бестрепетно, ведь из миллионов единый, исторгнутый, не приметен в обращении миров".

Но все-таки Радищев был "приметен".

Хотя бы в Петербурге...

Александр Пушкин отмечал в записных книжках: "Он жил удаленный от дел и занимаясь воспитанием детей. Смиренный опытностию и годами, он даже переменил образ мыслей, ознаменовавший его бурную и кичливую молодость. Он не питал в сердце своем никакой злобы к прошедшему и помирился искренно со славной памятию великой царицы".

Переменил образ мыслей...

Было ли это результатом невыносимых жизненных обстоятельств или стало следствием полнейшего пересмотра "философской концепции" по доброй воле?

Нет, поэт ошибался, ни то ни другое обстоятельство не изменило автора "Путешествия из Петербурга в Москву".

Возвращение из Илимского острога не принесло Радищеву ничего, кроме разочарования и полнейшего убеждения в абсолютной бессмысленности принесенной им жертвы - общественной, духовной, гражданской, семейной, литературной, наконец...

Унижения, слезы, страдания, ужас ожидания смертного приговора, в последние минуты замененного "десятилетним безысходным пребыванием в Сибири". Наконец, смерть второй жены - зачем все это было нужно? Ведь здесь ничего невозможно изменить!

Еще один вопрос, на который Радищев искал ответ до того самого рокового 11 сентября 1802 года.

Из официального письма графа Завадовского на имя государя императора Александра I:

"В комиссии сочинения законов не довольно людей со способностями на сию саму по себе пространную часть. Александр Николаевич Радищев мог бы в сей работе быть полезен по своим дарованиям и склонности к письменному труду... Отнюдь не умысел, как известно многим, а неосмотрительность и некое легкомыслие подвигнули бедами за сочинение, выпущенное не ко времени".

О том самом времени Радищев пытался не вспоминать.

Но, увы, не находил в себе сил забыть его навсегда.

* * *

Что же случилось тогда, зимой 1780 года, когда Александр Николаевич в чине коллежского советника служил помошником управляющим Петербургской императорской таможни?

Наверное, так Богу было угодно, чтобы в один из тех зимних дней Радищев приобрел сочинения Рейналя - "История об Индиях".

Впоследствии Радищев вспоминал: "Сию книгу могу я почитать началом нынешнему бедственному моему состоянию. Я начал читать ее в 1780-м или 1781 году. Слог ее мне понравился. Высокопарный штиль ее почитал красноречием... и я захотел подражать ее слогу".

Всего лишь только "подражать слогу"!

И не более того!

Именно с этого времени и началась непосредственная работа над "Путешествием из Петербурга в Москву".

Да, типично российская ситуация, когда дело затевается "вопреки", чтобы доказать себе и другим, что "я могу и лучше".

Доказал...

Книга была готова в конце 1788 года.

Воспользовавшись "указом о вольных типографиях", Радищев, в то время весьма состоятельный государственный муж, на свои деньги приобрел печатный станок и при помощи крепостной прислуги и чиновников из таможни отпечатал "Путешествие из Петербурга в Москву" в количестве 650 экземпляров.

Павел Александрович Радищев сообщал о том времени: "Отец напечатал свою книгу в своем доме, в собственной типографии, и хотя цензура вымарала множество страниц, более половины книги, он ее напечатал полностию и в таком виде по порядку подал обер-полицмейстеру Рылееву. Этот, по совершенному невежеству, допустил ее к продаже".

Книга продавалась в книжном магазине Зотова в Гостином дворе на Суконной линии в лавках 15 и 16 и расходилась достаточно быстро.

30 июля 1790 года коллежский советник, кавалер ордена Святого Равноапостольного Князя Владимира Радищев Александр Николаевич был арестован на "Фридрихсовой даче" на Петровском острове и доставлен к обер-коменданту города Санкт-Петербурга Чернышеву.

Узнав, что он будет этапирован в Петропавловскую крепость в кандалах, Радищев упал в обморок.

Судебное разбирательство над сочинителем, "чья душа страданиями человеческими уязвлена стала", продлилось два с половиной месяца.

Тон процессу задала сама государыня императрица Екатерина II, прочитавшая всего лишь 30 страниц "Путешествия..." и изволившая при этом изложить свои гневные мысли в письменном виде:

"Намерение сей книги на каждом листе очевидно: сочинитель оной наполнен и заражен французским заблуждением, ищет всячески и выискивает все возможное к умалению почтения к власти и властям, к приведению народа в негодование противу начальников и начальства. Знания имеет довольно и многих книг читал сложения унылого и все видит в темно-черном виде. Воображения имеет довольно и на письме довольно дерзок".

Но дерзок ли?

Александр Николаевич попытался защититься: "Намерение при составлении оной книги не имел иного, как прослыть смелым сочинителем и заслужить в публике гораздо лучшую репутацию, нежели обо мне думали до того. Пагубное тщеславие прослыть смелым сочинителем повергло меня в беду".

Много позже один из персонажей Достоевского будет причитать - "низок-с, низок-с, чувствую".

Однако следствие не унималось.

Пункт 13, главы 42 "о воровских наказаниях": "А которые воры чинят в людях смуту и затевают на многих людей воровским своим умешлением затейные дела, таких воров за такое их воровство казнити смертию".

Радищеву оставалось лишь молиться и бесконечно просить о перемене его жалкой участи:

"О! Милосердная государыня, внемли гласу стенящего, помилуй кающегося, если исправление в человеке возможно, во мне оно последует, ибо рожден не жестокосерд. Прости, Всемилостивая, руку щедроты к несчастному подай, изведи из гибели стенящего, да при конце дней своих прославлю твои щедроты. О, человеколюбивая монархиня, вонми слезам моим и раскаянию!"

В результате мольбы 41-летнего страдальца были услышаны.

Как писали имперские биографы, "публика и народ одинаково осудили Радищева, но Екатерина всячески смягчила приговор", заменив казнь через повешение десятилетней ссылкой в Илимский край.

Из сочинения Александра Николаевича Радищева "Житие Федора Васильевича Ушакова":

"При определении наказаний иной цели иметь не можно, как исправления преступника или действия примера для воздержания от будущих преступлений... Смертная казнь в обществе не только не нужна, но и бесполезна".

После всех перенесенных ужасов следствия, имевшего место произойти в каземате Петропавловской крепости, Радищев уже совершенно не знал достоверно, что хуже - принять смерть сиюминутно и "бестрепетно" или же, напротив, растянуть самоубийство на долгие годы ссылки.

Тогда он писал: "Я узрел, что бедствия человека происходят от человека. Я нашел человеку утешителя в нем самом... И тогда воспрянул я от уныния, в которое повергли меня чувствительность и страдание, и ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению. О, веселие неизреченное! Я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть в благоденствии себе подобных! ... Помните, друзья души моей, помните всечасно, что есть Бог и что мы ни единого шага, ни единые мысли совершить не можем не под Его всесильною рукою... Когда вы, возлюбленные мои сыновья, вступите в службу, почитайте исполнение вашей должности первейшей высшей добродетелью... Будьте почтительны и послушны непрекословно вашим начальникам, исполняйте всегда с ревностью законы Ее Императорского Величества, любите и почитайте паче всего священную Ея особу и даже мысленно должны вы Ей предстоять с благоговением. Старайтесь заслужить Ея к себе милости повиновением и ревностью во исполнении на вас возложенного!"

* * *

Нет, решительно невозможно понять, что двигало этим человеком, когда он, отложив в сторону "Историю об Индиях", принялся за сочинение "Путешествия из Петербурга в Москву", когда описывал все "язвы российские", когда предпослал своей "дерзкой" книге не менее "дерзкий" эпиграф: "Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй".

Может быть, им двигал извечный поиск истины?

Сам Радищев напишет о ней так: "Истина есть высшее для меня божество, и если бы Всесильный восхотел изменить ее образ, являясь не с ней, лицо мое будет от Него отвращено!"

Из записных книжек Александра Пушкина: "Мы никогда не почитали Радищева великим человеком. Поступок его всегда казался преступлением, ничем не извиняемым, а "Путешествие в Москву..." весьма посредственною книгою; но со всем тем не можем в нем не признать преступника с духом необыкновенным; политического фанатика, заблуждающегося, конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостью".

18 сентября 1790 года Александра Радищева, закованного в кандалы и одетого в "гнусный нагольный тулуп, взятый у тюремного сторожа", отправили в Сибирь, в Илимский острог.

6 ноября 1796 года государыня императрица Екатерина II скончалась от апоплексического удара.

23 ноября сего же года государь император Павел I подписал указ об освобождении Радищева Александра Николаевича.

"Всемилостивейшее повелеваю: находящегося в Илимске на житье Александра Радищева оттуда освободить, а жить ему в своих деревнях, предписав начальнику губернии, где он пребывание иметь будет, чтобы наблюдал за его поведением и перепискою".

Видимо, еще один "любитель человечества"?

Летом 1797 года Радищев вернулся в отцовское имение Немцово, что находилось в Калужской губернии, в 115 верстах от Москвы.

Жизненный круг замкнулся.

Возвращение не принесло ничего, кроме разочарования и нищеты, ставших причиной тяжелейшей депрессии Александра Николаевича.

Он писал в то время: "Чтобы хоть немного отвлечься от своего тяжелого положения, я призываю на помощь всю мою философию и риторику; я делаю рассуждения и силогмы всех родов... И увы! Вопреки Панглосу, прихожу к выводу, что мы живем далеко не в лучшем из возможных миров. Ах, несмотря на всю ясность души, которую философия нам уделяет, несмотря на все воспоминания о жизни, которой все превратности могут быть только следствием экзальтированной чувствительности, человек всегда платит дань слабости, и совершенный стоицизм является химерой или по меньшей мере философской гордостью. Иначе Эмпедокл не бросился бы в Этну, Диоген оставил бы свою бочку, Марк Аврелий не поставил бы храма Антиною, а Руссо не написал бы своей музыки".

Долгими осенними вечерами звучание некоей странной музыки посещало и "немцовского затворника", который даже пытался подбирать к ней слова.

Хотя бы и такие:

Любители добра, ужель надежды нет?

Мужайтесь, бодрствуйте и смело протекайте

Сей краткий жизни путь.

И в мир иной ступайте

Там лучшая страна, там мир вовек живет,

Там юность вечная, блаженство там вас ждет.

В 1801 году стараниями заговорщиков в мир иной "ступил" император Павел I.

В этом же году о Радищеве вдруг вспомнили и привлекли к работе александровской "комиссии сочинения законов".

Из рекомендательного письма Сперанского на имя председателя комиссии графа Завадовского: "Радищев может с совершенным успехом составить историю законов, творение необходимое и в коем, по дарованиям его и сведениям, он может много пролить свету на тьму, нас облегшую".

Это была еще одна попытка вернуть Александра Николаевича к активной жизни.

Сначала Радищев воспринял приглашение с энтузиазмом, увидев в этом божественный знак.

* * *

Он даже подал прошение командировать его в Англию для ознакомления с опытом тамошних законодателей.

Последовал категорический отказ.

Однако, невзирая на смятение и ощущение полнейшей собственной ненужности, Радищев довел-таки "земельный проект" до конца и представил его на суд графа Завадовского.

Реакция последовала незамедлительно: "Эх, Александр Николаевич, и охота тебе пустословить по-прежнему! Или мало тебе было Сибири?"

Опять угроза?

Опять Илимский острог?

Нет! Даже в мыслях перенести это было невозможно!

Из воспоминаний Павла Александровича Радищева: "После происшедшего отец сделался беспокоен, задумчив и недоволен. Напрасно старались его успокоить; он повторял, что на него имеют зло. Волнение усиливалось в нем со дня на день. Он призвал доктора, но без пользы".

Речи его стали сбивчивы, витиеваты и сумрачны: "Различие обыкновенных умов от изящных состоит в том, что одни приемлют все, что до них доходит, и трудятся над чуждым изданием, другие, укрепив природные силы свои учением, устраняются от проложенных стезей и вдаются в неизвестные и непроложенные. Деятельность есть знаменующая их отличность, и в них то сродное человеку беспокойствие, становится явно. Беспокойствие, произведшее все, что есть, изящное и все уродливое, касающееся обоюдно до пределов даже невозможного и непонятного, возродившее вольность и рабство, веселие и муку, не щадящее ни дружбы, ни любви, терпящее хладнокровно скорбь и кончину, покорившее стихии, родившее мечтание и истину, ад, рай, сатану и Бога!"

Стало быть, нескончаемое, вечное "беспокойствие" и есть смысл и основа всякой жизни!

"О ты, желающий жить по смерти, устремляй мысль твою, воспаряй воображением, ведь ты мыслишь органом телесным!"

А остановится жизнь, и наступит "покой" - бездонная ледяная пустота, потому как "по смерти все тебе минуется и душа твоя исчезнет".

Как, впрочем, исчезли и многие произведения Радищева, которые он сжег в начале сентября 1802 года.

* * *

11 сентября 1802 года, в десять часов утра, Александр Николаевич совершенно неожиданно для домочадцев налил себе полный стакан водки и залпом выпил его, затем еще один, потом, схватив со стола бритву, попытался зарезаться, и его насилу успели остановить.

Остаток дня Радищев провел в глубочайшей депрессии. К вечеру же, воспользовавшись отсутствием в комнате детей и врача, он выпил яд.

В первом часу ночи Александр Николаевич Радищев скончался.

Александр Радищев родился 20 августа 1749 года в саратовском имении отца Верхнее Аблязово, что находилось в селе Преображенском, в 12 верстах от уездного города Кузнецка. Он был старшим сыном в многодетной семье Николая Афанасьевича и Феклы Степановны Радищевых.

В ночь с 11 на 12 сентября 1802 года Александр Николаевич Радищев умер в Петербурге, приняв смертельную дозу яда.

Он был погребен без церковного отпевания, а его имя было предано анафеме.

Такова история его жизни, или, как говорил сам Радищев, таковы "воспоминания о жизни, которой все превратности могут быть только следствием экзальтированной чувствительности".

P.S. Мемориальная могила А.Радищева находится на Литераторских мостках Волкова кладбища в Петербурге.

РЕЛИГИЯ

• Воспоминание об одной жизни
  К 205-летию со дня смерти Александра Радищева
• Гарвардские выводы
  Колокола Свято-Данилова монастыря вернутся в Москву
• "Страсти" о законе и благодати
  Мировая премьера в БЗК

НОВОСТИ КОНФЕССИЙ

• Паломничество в Вечный город
• Богослужение в "Тарханах"
• Колокольня станет музеем
• Пути русских мормонов