Главная | Форум | Партнеры  |
|
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 23 (7584) 14 - 20 июня 2007г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ТеатрПриговоренные к жизни"Конец игры". Театр У Никитских ворот Ирина АЛПАТОВА
Абсурдистов мы любим - как классиков вроде Беккета и Ионеско, так и современных отечественных эпигонов. Любим в принципе как явление, не вполне доступное. Традиции российского сценического абсурда так и не сложились, у нас это не слишком-то получается. Хотя славный опыт налицо, возьмите хотя постановки Алексея Левинского. Бесславный тоже имеется, кстати, более обширный. Режиссер Георгий Товстоногов-младший поступил весьма мудро, уже на стадии театральной программки не настаивая на законченности творения. Так и написал: "Конец игры". Опыт театра абсурда". Он с этим явлением уже отчасти знаком, потому что и у Тома Стоппарда, и у Василия Сигарева, которых Товстоногов в свое время ставил, какие-то элементы абсурдизма наличествуют. Но тут - сам Сэмюэл Беккет, основоположник и классик, произведения которого трудны как для восприятия, так и для воплощения. Автор с весьма жестким (граничащим с жестокостью) взглядом на мир и человека в нем. Певец тотального одиночества, распада человеческих связей и видимой бессмысленности существования. В котором, впрочем, стоит искать если не смысл, то хотя бы опору. На территории его пьес человеку потребно все мужество мира, чтобы найти в себе силы жить даже в условиях полной безнадеги. Впрочем, со всем этим режиссер умный и одаренный справиться может. Главный подводный риф - другой, ментально "наш". Доверие к слову, опора на него, вербальное воплощение любого сюжета - этим русский театр славен. Для Беккета же, элементарно писавшего на чужом языке, слово не всесильно, обладает непрямыми смыслами и зачастую является всего лишь символом "озвученной немоты". Открыть за текстом неизведанную территорию, которая нуждается в осмыслении и освоении, - вот непростая задачка для режиссера, во многих случаях остающаяся нерешенной. Камерная сцена в подобной ситуации, - конечно же, выход из положения. Тем более из ремарок самого Беккета, озвученных актерами со сцены, можно узнать о пустоте и мрачности замкнутого пространства. Георгий Товстоногов, выступивший здесь и в качестве сценографа, обозначил место действия таким символическим парусом, смастеренным будто бы детскими руками. Парус, естественно, одиноко белеет в тумане... То ли моря, то ли самой жизни. Правда, голубой цвет отметен сразу, зато присутствуют все оттенки "светло-черного" - так Беккет пытается иронично разнообразить банальную "серость". Впрочем, будет еще парочка мусорных баков, в которые засядут предки основного персонажа - Нагг (Юрий Шайхисламов) и Нелл (даму на сей раз иронично представил Юрий Голубцов), и грубая имитация инвалидного кресла с неходячим и слепым Хаммом (Игорь Старосельцев). Этого больше чем достаточно. У Беккета слово "игра", конечно же, рифмуется с жизнью, а ее конец возникает одномоментно с началом и претендует на главенство. Но, будучи человеком театральным, Товстоногов вложил в понятие "игра" исконный театральный смысл. Все это - представление, забавы взрослых людей-актеров. В прологе с потолка падает пыльная книга, ремарки зачитываются и тут же исполняются Кловом (Марк Розовский): вышел, взглянул, вздохнул, отошел. И потом не раз еще действие будет на минутку останавливаться, чтобы актеры могли перекинуться импровизационными ироничными репризами: "Кто такой репертуар подбирает?" - "Тебе лучше знать" (последнее, естественно, обращено к самому Розовскому). К чести молодого режиссера, история Беккета на этих подмостках разыгрывается достаточно абстрактно, намекая при этом на общечеловеческую общность смыслов, но не разу не проваливаясь в родимую бытовую конкретику. Смыслы же (при некотором усилии, конечно) можно прояснить, не только вслушиваясь в текст. Для этого использованы разные чисто театральные приемы: резкая смена света, контраст интонаций - от заунывного шепота до полнозвучного пафосного монолога, странный грим, "атмосферные" музыкальные вкрапления. Контрастен и общий эмоциональный настрой - лишь только публика от души расхохоталась, как тут же на смену комедии приходит самая настоящая трагедия. "Масочность" персонажей тоже вполне объяснима, но маски настолько разные, что, собираясь в общую компанию, рождают вполне полифоническое звучание. Если Нагг - Шайхисламов и Нелл - Голубцов более напоминают "клоунов", то Хамм - Старосельцев вполне способен пронять публику и подпустить серьезной патетики, впрочем, тоже не расходящейся с правилами "игры". Что же касается дебюта Марка Розовского в качестве равноправного участника общего действа, а не исполнителя моноспектакля, то остается лишь посожалеть, что оно не случилось раньше. Как показалось на спектакле, Розовский был вполне послушен режиссеру, но не отказался и от собственных "примет", здесь ироничных и трогательных одновременно. И одеяло на себя отнюдь не перетянул, что ценно и уважения достойно. Конечно, некая затянутость действия явно ощущается. Хотя в данной ситуации она может быть оправданной, ведь Беккет того и хотел: мучительное ожидание неизбежного финала становится едва ли не смыслом человеческой жизни, а потому конец все время откладывается на неопределенный срок. Но то, что и молодой режиссер, и опытный театр, и его знаменитый художественный руководитель берутся за подобные вещи, чуждые ежевечерней "развлекухе", конечно же, полезно для всех. А у зрителя сегодня выбор огромный. Также в рубрике:
|